— Упомяни дьявола, и он появится. Джименин у двери, папа. Отвлеки его. Я позову Циннию.

Холодный воздух пронизывал её шаль, и она сморгнула кружевные снежинки с ресниц, когда шла через сад. Цинния не заметила её, но Гэвин заметил. Он отпустил руку Циннии и встал, поклонившись Луваен.

— Госпожа Дуенда, — настороженный взгляд зелёных глаз следил за ней. Луваен подавила улыбку. Она ни разу не обменялась с де Ловет ни одним сердитым словом, но подозревала, что он много слышал от горожан и даже от Циннии о её остром языке и свирепости, когда дело касалось её сестры. Немало потенциальных женихов ушли окровавленными после встречи с ней, фигурально и иногда буквально.

Она ответила ему коротким кивком.

— Сэр Гэвин. Вам нужно уйти, — она прервала нарастающий протест Циннии следующим заявлением: — Джименин здесь.

— Я хочу остаться, — де Ловет скрестил руки на груди и уперся ногами в снег.

Луваен нахмурилась. Героизму не было места в бизнесе — хитрость была единственным способом сразиться с Джименином. Кроме того, это дело Халлисов, а не де Ловет. Он был красив и мог быть богат, но ей нечего было ему ответить, кроме резкого «нет».

Он не шевельнулся, его губы сжались. Луваен попыталась вспомнить, куда она положила вилы в конюшне, когда Цинния пришла ей на помощь. Она бочком подошла к Гэвину и положила нежную руку ему на плечо. Ее большие карие глаза, которые разбили тысячу сердец и нажили столько же врагов, умоляли его. Луваен мысленно считала секунды, пока Цинния превращала свою жертву в дрожащую груду.

— Ты должен идти, Гэвин. Джименин — змий, но с ним мы справимся. Если ты останешься, нам будет только труднее.

К удивлению Луваен и растущему восхищению, де Ловет не так легко поддался на уговоры сестры. С другой стороны, подобное узнавало подобное, и она задалась вопросом, а не использовал ли он мужскую версию того же самого обольщения на других и был ли невосприимчив к его силе. Он взглянул на неё, потом снова на Циннию, его красивые черты лица выдавали противоречивую потребность защитить и желание успокоить Циннию. Со своей стороны, Цинния забила последний гвоздь, погладив его по руке.

— Пожалуйста, Гэвин, — умоляла она своим мягким голосом. — Увидимся завтра?

Луваен сцепила пальцы, чтобы не зааплодировать сестре, когда де Ловет поник и сдался.

— Как пожелаешь, — он сжал руку Циннии, — до завтра, милая Цинния, — и поднес её к губам в вежливом поцелуе. Он ещё раз поклонился Луваен: — Госпожа Дуенда, — и бросил взгляд в сторону дома, чтобы мельком увидеть последнего посетителя Халлисов, прежде чем выйти через заднюю калитку.

Цинния провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду. Она повернулась к нахмурившейся Луваен.

— Что?

— Когда ты стала просто «Циннией», а он просто «Гэвином»?

Подбородок Циннии упрямо выпятился.

— В этом нет ничего неприличного.

— Это определённо фамильярно.

Девушка заглянула в открытую дверь кухни и сменила тему.

— Разве у Джименина нет других дел, кроме как прятаться здесь?

Губы Луваен дрогнули от сходства между жалобами Циннии и её собственными на Гэвина.

— Нет, пока он не выжмет из нас всё до последнего фартинга.

Цинния вздохнула.

— Чем я сегодня больна?

— Выбирай сама.

— Проказа, — она усмехнулась. — Подожди. Цинга. Цингой мы ещё не пользовались.

На этот раз Луваен рассмеялась.

— Думаю, он поверит во что-нибудь менее драматичное. Головной боли должно хватить.

Цинния со страдальческим вздохом направилась к двери.

— Кажется, в последнее время у меня её и так прибавилось.

Луваен последовала за ней до самой кухни и смотрела, как она на цыпочках поднимается по чёрной лестнице в свою комнату. Джименин не верил ни единому слову из их рассказов о многочисленных болезнях Циннии, но он ещё не бросил им вызов, и Луваен с радостью играла в эту игру так долго, как это было необходимо, чтобы держать его подальше от её сестры. Она разгладила складки на фартуке, сделала глубокий вдох, чтобы не поддаться искушению задушить посетителя голыми руками, и прошла в гостиную.

Она обнаружила, что оба мужчины сидят у маленького очага, выглядя как два друга, наслаждающихся обществом друг друга в зимний день, пока она не присмотрелась к выражению лица своего отца: зажатый, затравленный и бледный от отчаяния. Мерсер увидел её, и его плечи облегчённо опустились.

— Луваен, дорогая моя, дон Джименин был так любезен, что зашёл узнать о здоровье Циннии.

Луваен склонила голову их гостю, который встал и отвесил ей учтивый поклон. Одетый в элегантный наряд из вышитых чёрных и серых тканей, дон Габрилла Джименин представлял собой впечатляющую фигуру. Богатый землевладелец, вкладывающий деньги во всё: от караванов до кораблей, был самым влиятельным гражданином Монтебланко. Мужчины добивались его расположения, а женщины — его интереса. У него было обычное лицо, которое было спасено от банальности лишь чувственным ртом и странно чарующей парой глаз, смотревших на мир с холодной надменностью. Он зачесывал свои каштановые волосы по последней моде: тугие локоны, уложенные в аккуратные прядки. Луваен ненавидела его и знала, что он искренне отвечает ей взаимностью.

Его взгляд скользнул по ней, прежде чем он посмотрел через её плечо на пустую кухню. Его губы изогнулись в холодной улыбке.

— Вы хорошо выглядите, госпожа.

Она подозревала, что выглядит убийственно, но этот человек умел вызывать в ней гнев.

— Очень любезно с вашей стороны, сэр, — сказала она ровным голосом. — Можно предложить вам чаю?

Он разбил её маленькую надежду в том, что откажется и уйдёт, когда снова занял свое место.

— Благодарю вас, госпожа Дуенда. Я смиренно соглашусь.

— Конечно, — пробормотала она и направилась на кухню, чтобы добавить ещё одну чашку и приготовить чай.

К тому времени, как она вернулась и поставила сервиз на маленький столик между креслами, напряжение в воздухе сгустилось. Джименин взял одну из чашек и отхлебнул.

— Прекрасное варево, госпожа, — когда Луваен не ответила, он продолжил: — Как сегодня мисс Цинния? Она почувствовала себя плохо и ушла в свою комнату во время моего последнего визита.

Луваен закипела от такого фамильярного обращения к её сестре.

— Госпожа Халлис, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — боюсь, всё ещё нездорова. Головные боли и усталость. Думаю, смена времён года.

Джименин взглянул на Мерсера.

— У вашей прелестной дочери слабый организм.

Мерсер кивнул:

— Да, — и одним глотком допил свой чай.

— Есть новости о третьем корабле? Я слышал, что обломки первых двух начало прибивать к берегу.

Мерсер ещё больше обмяк в кресле. Луваен, стоявшая на страже позади него, одной рукой сжала его плечо, а другой сжала свои юбки. Этот ублюдок насмехался над её отцом. Все знали, что потеря этих кораблей сделала семью Халлис почти нищей. Надежда, что последний корабль пережил шторм, уничтоживший остальные, быстро угасала.

— Нет, но если повезёт, он со дня на день прибудет в гавань.

Джименин вытянул ноги к огню.

— Ты оптимист, Мерсер, — он взмахнул чашкой. — Прошло почти четыре месяца с тех пор, как мы получили известие, что корабль, возможно, прошёл через шторм целым и невредимым. Я подозреваю, что он лежит на дне океана вместе со своими братскими кораблями, — он обнажил ряд пожелтевших зубов в пародии на улыбку.

Если бы её дому не грозила опасность сгореть дотла, Луваен пожелала бы, чтобы сзади вырвался поток пламени и поглотил его.

— Я думаю, ещё немного терпения, и мы…

Джименин выпрямился в кресле и с такой силой грохнул чашкой, что сервиз загремел, а чай расплескался из чайника. В его бледных глазах отражался огонь очага, напоминая Луваен взгляд волка, пойманного в луче лунного света.

— Моё терпение лопнуло! Мне нужен баланс по инвестициям и сопутствующим процентам.

Мерсер поднял руки, сдаваясь.

— У нас ничего не осталось, — пробормотал он. — Только дом Луваен и тягловая лошадь.